«Под крылом самолета...»

9 февраля – День работников гражданской авиации

Когда-то, кажется, еще в прошлом веке, нас в Исянгулове летали самолеты. Прозванные в народе ласково «Аннушка» или «Кукурузник». Вот сказала «в прошлом веке» и улыбнулась, оглянувшись назад в прошлое. «Прошлый век» – так странно произносить эти слова. Нам повезло, мы с вами пожили в двух веках и даже встречали Миллениум. В парке «Надежда» у Новогодней елки собирались всем миром. Пили шампанское, под звон бокалов смотрели сказочное представление и кричали «ура» при каждом салюте, взлетавшем в небо.

Давно уже закрыли аэропорт. Остались только воспоминания. Бывали времена, когда метели заносили дороги, а у нас в аэропорту народу набивалось полный зал. Конечно, билетов всем не хватало – всего 12 посадочных мест. Но мы никогда не создавали у себя в аэропорту блата по продаже билетов. У нас всё было честно, пассажиры брали билеты в порядке живой очереди. Однажды случился неприятный для сотрудников инцидент. В район был назначен новый глава. Мы все были бесшабашно молоды, и это событие нас совершено не интересовало. Назначили, ну и ладно, мы знали только то, что главой будет человек не из нашего района. Мы даже фамилии его не знали, хотя, как говорится, начальство надо знать в лицо. Для нас все люди были равны, особенно когда дело касалось продажи билетов на самолет. Приходите, вставайте в очередь, или заказывайте место по телефону. Как сегодня помню, Миша продает билеты, очередь огромная. И тут ему в дверь долбят. Устав от барабанной дроби в дверь, Михаил распахивает ее и спрашивает: «Что надо, если билет – то идите и встаньте в очередь». И закрывает дверь. Стук повторяется, но теперь более требовательно. Михаил снова идет к двери. Открыв ее, уже разозлившись, кричит: «Ну что еще, вы мешайте работать, займите очередь» Мужчина на пороге говорит: «Я – Шагиев», на что Михаил ему в ответ: «А я – Шадрин», и захлопывает перед ним дверь. Уже после отлета самолета мы узнали, что не продали билет самому главе района. Почему глава оказался в аэропорту? Сегодня, я думаю, что не он сам хотел лететь, а кто-то другой. Увидев огромную очередь, он, видимо, решил прибегнуть к силе блата и знакомства. Но не знал, что против блата бывает и другая сила под названием честность и справедливость. Мы не могли продать билет без очереди, в глазах людей это было бы нечестно и непорядочно.

Много было и забавных случаев. Однажды известная певица из нашего района опоздала на самолет, который уже разворачивался на взлет. Она выбежала на полосу и помчалась навстречу самолету, словно это был автобус, который можно остановить. При этом она махала руками и кричала: «Остановитесь, я – Магфира Галеева». Мы с Альфией Малабаевой бросились ее ловить, рискуя сами попасть под винт самолета. Скажу честно, мы не знали ее совершенно, и не имели понятия, кто она. Мы видели перед собой тетку, которая пыталась остановить самолет как попутную машину. Еле поймали и повалили на траву эту дородную, народную певицу. Тем самым спасли народное достояние республики и золотой голос нашего района от неминуемой и нелепой гибели. После, еле успокоив разгневанную даму, мы угостили ее чаем. И она пела нам свои песни, дожидаясь, пока за ней приедут из деревни. Отправили мы ее на самолете на следующий день. Много лет спустя я встретилась с ней в районной библиотеке, где проходило мероприятие, посвященное ее творчеству. Пыталась напомнить ей, что мы знакомы, и напомнить ей о том давнем случае, но натолкнулась на полное равнодушие. Может, она забыла, может, став более знаменитой, просто не захотела признавать, как размахивая руками бежала за взлетающим самолетом. Сегодня, когда знаменитой певицы уже нет на этом свете, этот маленький забавный случай из жизни придает милый шарм ее биографии.

В нашем маленьком аэропорту можно было заказать билеты и на большие самолеты. Вот, где мы старались помочь людям, даже когда приходил отказ, то есть, мест не было. Мы как бы выполняли свою миссию, как говорится, на нет и суда нет. Но это было не про нас, мы упорно названивали в кассы Уфы и спрашивали места. Перезнакомились со всеми уфимскими кассирами, и приобретали билеты на южные курорты. Делали невозможное – в самый горячий сезон умудрялись достать билеты всем, кто их заказывал. За чистое человеческое спасибо. Был только один случай, когда, продав билет парню на юг, мы не услышали слова спасибо. На наше шутливое: а где спасибо, услышали – это ваша обязанность. Увы, мы не стали говорить, что пять раз получали отказ. Но настойчиво звонили и звонили, пытаясь попасть на отказные места. Хотя, уже после первого отказа, могли и не повторять. Наша настойчивость поражала уфимских кассиров в кассах Аэрофлота. Мы не обиделись на пассажира. Обиделись мы тогда, когда этот пассажир, вернувшись с курорта загоревший, выпрыгнул из самолета, и на наше «С возвращением!» равнодушно, словно мимо пустого места прошел. Но мы снова списывали это на невоспитанность человека.

Но до сих пор мы помним армянку, тетю Эмму, которой достали билеты до Еревана. Придя выкупать билеты, она принесла целую корзину эклеров, которые специально испекла для нас. Эклеры были просто восхитительны, вкус крема помню до сих пор. Прошло много лет, и, если Эмма еще жива, то низкий ей поклон. Мы были молоды, и не знали, что за большие и маленькие услуги обычно в цивилизованном обществе нужно благодарить.

Летали у нас и вертолеты, на которых буровики добирались до своей работы. Бывали и сложные ситуации, связанные с погодными условиями. Нелетная погода основательно портила нервы как вертолетчикам, так и нефтяникам. А особенно начальству, ведь им приходилось отправлять людей на машинах, а какой разговор может идти о машинах, если дороги замело. Увы, виноваты, конечно, были мы – не давали добро на вылет. Но и здесь мы были честны и тверды. О каком блате может идти речь, когда нужно думать о безопасности. Часто приходилось вертолет, уже почти на подходе к Исянгулову, отправлять на запасной аэропорт. Хорошо, если на утро погода разгуляется, и с утра все уже дома. Бывало, и на неделю завоют метели, и буровики зависают где-нибудь в Ишимбае или Стерлитамаке. Однажды, где-то в конце марта, приземлился самолет, высадил пассажиров, дальше у него были посадки в Кананикольском и Зилаире. Я говорю пилотам: «Парни, времени у вас нет, оставляйте всех пассажиров в Исянгулове, и домой в Уфу. Погода на пределе». Не прислушались, полетели дальше, и в результате – еле-еле до тянули до Зилаира и застряли там на пару месяцев. Погода окончательно испортилась, а я ведь предупреждала. Метели шли недели две, а потом внезапно потеплело. Пилоты уехали домой на автобусе, а самолет – только когда ему лыжи на колеса поменяли – улетел в Уфу. Но однажды, когда вертолет был на подлете к Исянгулову, погода внезапно испортилась. Мы собирались развернуть борт на запасной аэропорт, как услышали: «Махровый, добавь единичку». Добавить единичку означало – надо перейти на другую связь, которая другим в эфире не доступна.«Мы сидим на краю Новопетровского, дайте отбой, что мы приземлились». Мы, поверив, что у экипажа все нормально, с Наилем Муратовым доложили, что вертолет благополучно приземлился. Только утром, придя на работу, успокоились, увидев борт на стоянке. Все обошлось, все живы: и экипаж, и буровики. Вертолет цел.

Это был единственный случай в нашей практике, когда мы нарушили правила безопасности. Поверили, и не создали больших проблем экипажу. Второй случай, связанный с руководством, произошел, когда руководители района решили облететь на вертолете поля. Но погода с утра была нелетная, пришлось отменить полеты. Ведь погода нужна была не только вертолету, но и рейсовому самолету. Что тут началось: к нам в радиорубку примчались с вертолетной площадки местное начальство с вертолетчиками. Все кричали, топали ногами. Начальство грозило увольнением. Но мы отказались дать добро на полеты. Руководство стало звонить в Уфимский аэропорт начальнику с требованием, чтобы они поставили на место отдел метеослужбы нашего аэропорта. Состоялся неприятный разговор с уфимским руководством, и на его требования я ответила отказом, добавив: «Сами пишите разрешение на полеты, я не разрешаю». Потом позвонила начальник метеослужбы Уфимского аэропорта и тоже стала требовать, чтобы я дала добро. На мои слова, дайте сами, она отвечала: «Я не могу, я не вижу, какая у вас погода». Конечно, все хотели быть хорошими и пушистыми, а мы – маленькая команда маленького аэропорта, должны были испугаться и отправить все местное руководство на верную гибель в плохую погоду. Они полетели, но после того, как погода разгулялась. С главой района мне довелось столкнуться, и не на шутку, еще раз в годы перестройки, но это была уже другая история, не имеющая к аэрофлоту никакого отношения. Такими вот были наши будни. Мы никогда не хамили пассажирам. Любили свою работу и делали всё для блага наших пассажиров.

И еще, напоследок, хотелось бы сказать: «Гражданская авиация – это не только самолеты, вертолеты, погода, а еще и люди, те, кто обслуживали эту авиацию. Как жалко, что все это ушло в прошлое, и нет даже наших общих фотографий. Мы были молоды, и даже не задумывались все это увековечить, не думали, что каждый миг – это остановленное мгновение нашего времени.

Д. Динисламова.